Нашествие монголов (трилогия) - Страница 216

К оглавлению

216

– А куда же вы путь держите? – строго спросил Ваула. – От смерти или за смертью?

– Да что ты непутевое речешь!.. В Киев мы идем, братие, в Киев златоглавый, первопрестольный! Там, сказывают, монаси не голодуют и не бегают, как здесь, а спасаются в монастырских скитах в достодолжном почете… Потому – народ там богобоязненный, полный благочестия, а злые татаровья далеко. О них там и слыхом не слыхали.

– А вы топоры держать умеете или их за печку запрятали? – спросил Ваула.

– Отроду топора в руках не держали. Где нам мирским делом заниматься! Мы духовные стихи поем, заупокойные молитвы и сладостные стихиры читаем.

– Видим мы, что вы из родной земли бежите, когда она кровью заливается, когда мунгалы детей в костры бросают! – сказал грозно Звяга. – У нас в отряде тоже есть монах, отец Ратибор. Да еще человека четыре сбросили подрясники, натянули зипуны и взялись за рогатины. А вы что? Ненужные вы, дармоеды! Ни пользы от вас, ни толку. Отвечайте не мешкая, где вы видели татар?

– В земле суздальской, о братие! Там татары и мунгалы по всем погостам рассыпались, жгут и насилуют христиан.

– И страху не имеют?

– А кого им бояться? Говорят, князь Георгий Всеволодович Суздальский уехал далеко, в белозерские леса, большой полк собирать, а его дружинники и ратные люди заперлись по городам за крепкими стенами… Нам бы поесть чего!

– Ладно! Садитесь к костру. Может, кто вас и покормит.

Оба монаха, не снимая заплечных котомок, подсели к костру, где на угольях кипел закоптелый глиняный горшок.

– Чего варите?

– Аль не видишь! Свежую уху!

– Свежую? То-то радость, отче Авраамий! Да разве в такой лесной чаще рыба водится?

– А то как же! – ответил Ваула. – У нас тут щука и белуга по лесу ходила. Леса пали, горы встали, щучий хвост увяз!

– Поди ж ты, какое чудо!

Длинный монах заглянул в горшок:

– А что же рыбы в горшке не видно?

– Ну так что ж! Из твоей котомки щучий хвост торчит, горшка ждет. Давай-ка его сюда.

Монах нехотя скинул котомку и ворча вытащил мороженую щуку.

– Добрые люди на дорогу дали. Путь-то нам до Киева еще долгий… Кушайте, братие, только нас отпустите!

Ваула взял рыбу, поскоблил засапожным ножом чешую, разрубил щуку на части и бросил в горшок:

– Мучной подпалкой заправим, вот и ладная уха будет. Может, и соль у тебя есть?

– Есть полгорсти…

– Давай и соль. Мы давно без соли хлебаем.

Длинный монах достал со вздохом из котомки тряпицу, отсыпал из нее соли в горшок и опять бережно спрятал тряпицу. Оба присели к горшку, держа деревянные ложки.

– Чего ты все вздыхаешь, отче? – спросил Звяга. – Прилетел тень на Петров день, сел тень на пень и начал плакать: волосы вянут, дубрава шумит. О чем плачешь? Хочешь на тот свет с солью прийти? Там отчет дадите: как с татарами воевали!

– Да мы ничего! Мы с охотой! – испугались монахи. – Только окажите милость, как прикончим ушицу, отпустите нас подобру-поздорову!

– Да нам что за корысть держать вас! – сказал Ваула. – Только обуза одна.

Оба монаха, забыв об ухе, спрятали ложки, стали креститься, кланяться всем в пояс и быстро зашагали по дороге на юг.

Сторонники, посмеиваясь, принялись за еду, когда между елями снова показался путник. Он вел в поводу коня.

– Кого Бог несет? – крикнул дозорный.

– Гонец из Коломны!

– Ты нам самый нужный человек. Пойдем к старшому!

На поляне горели костры. В стороне стояли привязанные кони. Возле костров сидели ратники. Один из них, в коротком нагольном полушубке, зашивал дратвой разорванный сапог. Другой точил на камне топор, третий рассказывал:

– «Налетел тут на витязя Алешу печенежский могучий удалец по имени Редедя и хотел ударить его в грудь торчмя головой. А лихой Алеша Попович как схватит Редедю за голову, как поднимет его над своим темечком да как шваркнет о землю, тут у Редеди и дух вон!..»

Рассказчик замолк. Все рассматривали подходившего. Он был еще очень молод, безусый, в кольчуге и высоких булгарских сапогах. Конь его строен и статен, но очень истощен.

– Видно, дальний путь ты проехал, что конь твой так замаялся? – спросил один из сидевших у костра.

– Из Коломны. Еду гонцом к великому князю Георгию.

– Что же ты таким кружным путем едешь? – спросил ратник, чинивший сапог.

– Всюду татарские разъезды. Поневоле пришлось петлять…

– Что-то, сынок, лицо твое мне больно знакомо?

– Да и я тебя помню, – отвечал прибывший. – Не ты ли приезжал в Перунов Бор на медвежью охоту? Отец мой, Савелий Дикорос, тебя по лесу водил. Здоров буди, Евпатий Коловрат!

– Ужель Торопка? Каким же ты удалым витязем стал! Да что же ты стоишь? Садись к нам!

Торопка привязал коня к дереву и опустился на ворох еловых ветвей у костра. Он подробно рассказал об осаде Коломны, Владимира, о своем бегстве и стычке с монголами. Евпатий расспрашивал его, где сейчас стоят татарские отряды, куда пролегает Батыева тропа. Торопка толково объяснил, что знал. Тогда Евпатий повернулся к сторонникам:

– Сниматься со стоянки! Идем на север!

Глава шестая
Ночная схватка

Хоть мало нас, но мы – славяне!

Удар наш меток и тяжел…

Н. М. Языков

Евпатий узнал от встречных селян, что в усадьбе великого князя Георгия Всеволодовича близ Суздаля пирует и бесчинствует какой-то татарский отряд и что туда проехали важные ханы со знаменами и значками.

«Может, там стоит сам царь Батыга? – подумал Евпатий. – Теперь иль никогда я сосчитаюсь с ним!..»

И отряд, разделившись, спешно направился к Суздалю. Конные, «ястребки», делали большие обходы, чтобы миновать многолюдную дорогу, где рыскали татарские отряды в поисках поживы. Пешие, «волчата», шли напрямик, лесными тропами.

216